Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Верба не торопясь достала из «бардачка» «беретту», сняла с предохранителя и, опустив руку с пистолетом в карман куртки, соскочила на траву. Двое были уже совсем близко. Она захлопнула дверцу и, надежно прикрытая от наступающих двумя бронестеклами, наблюдала за обстановкой. Рожи были незнакомые и вели себя нагло. Что ж, будем учить молодых людей вежливости.

Верба поставила локоть на капот и сделала выстрел, специально направив пулю немного в сторону и вверх. Они даже не упали на землю. Они только вздрогнули инстинктивно и пригнулись. Но продолжали идти.

— Стоять!!! — крикнула Верба, поднимая «беретту» Двумя руками и наводя точно в лоб одному из бандитов.

Или это ФСБ? Правда, в ведомстве Барсукова не очень принято одеваться на работу в спортивные костюмы. А рожи-то теперь у всех одинаково протокольные, или, как Ясень учил по фене, — братские чувырла. Но откуда эти чувырла знают, что она не будет убивать? Откуда? Может, вдарить им по ногам? Нет, нельзя. По ногам хорошо стрелять одному человеку, а этих четверо. Остальные не поймут: появился раненый — значит, стрельба на поражение. И тогда все, кранты, перестрелку она не выиграет, тем более если у них автомат, а должен быть автомат, ведь ребята на дело поехали…

Верба медленно отступала, продолжая держать на мушке того, что покрупнее. А он, улыбаясь, достал из кармана цепь и обкрутил запястья ее концами. Второй, ростом поменьше, наконец-то поднял руку с револьвером, возможно, газовьм — ведь ее тоже не хотели убивать.

Ну что ж, ребята, поиграем в Джекки Чана!

Верба остановилась, прикинула расстояние, подпустила их чуть поближе и с громким воплем ринулась вперед. И кто этим костоломам давал информацию об объекте захвата? О черном поясе карате они явно не подозревали.

Левый, с пистолетом, даже не успел нажать на курок и рухнул от удара каблуком в переносицу, правый, готовясь к ее второму молниеносному прыжку, прикрывал лицо своей дурацкой натянутой цепью и получил подарок чуть пониже. Он встретил ее ногу на вдохе, и Вербе показалось, что она слышит противный хруст треснувшей грудины. А к ней уже спешил третий, который все видел и потому подготовился посерьезнее. Даже стойка была у него вполне грамотная.

«Учился, сволочь, читает каждое мое движение… Ну-ка, а вот так!» Ей все-таки удалось заставить его влепиться с размаху в заднюю дверь «Ниссана». Болезненно, но из строя парень не вышел. Сейчас только озвереет, а есть еще четвертый. Почему же он по-прежнему сидит за рулем? Инвалид, что ли? А может, крестный папа? Драться по рангу не полагается. Глупость какая — хозяин за рулем? Это, наверно, просто хитрость.

Верба метнулась к машине и через открытое окошко приставила пистолет к виску водителя.

— Быстро вылезай! — зашипела она, боковым зрением продолжая следить за каратистом, который уже поднимался с карачек.

Водитель даже не шелохнулся.

Что это, психологическое давление? Сейчас этот гад поднимется и снова медленно пойдет на нее. Но гад неожиданно обнаружил в траве обрезок ржавой трубы. И не поднялся, а вскочил, не пошел, а рванулся к ней…

Трудно сказать, что она заметила раньше: обрезок трубы или шприц, сверкнувший в руке водителя. Времени на раздумья не осталось. У «беретты» хорошая скорострельность. А Татьяне именно в тот момент очень захотелось жить…

Потом она вернулась к «Ниссану» и поняла, что не сумеет прикрутить на место колесо, ведь гайки можно начинать собирать уже от Триумфальной арки, да и с полуосью, кажется, не все в порядке. А тут еще зашевелился этот здоровенный козел со стальной цепью и поломанной грудиной — пришлось его успокоить ногой в лицо.

В конце концов Вербе опять совсем расхотелось жить. Зачем она все это сделала? Что будет дальше? Кто они, эти люди? Уехать в Москву на их машине? Пожалуй. Там во всем и разберемся. Позвонить Тополю? Нет, лучше Клену, у Тополя какое-то важное дело. У меня свои бандиты, у него — свои. Цирк!

Она повесила на плечо сумочку, взяла в руки трубку сотовой связи. Что еще? Да ничего, остальное можно потом. Набирая номер, пошла к «Тойоте». Ей не хотелось оставаться здесь. Здесь, где она только что убила двоих. Они-то не собирались ее убивать, а она…

Верба сбилась в наборе номера и нажала на кнопку «flash». Открыла дверцу чужого автомобиля, выдернула из салона труп. Труп был вполне обычный: дырочка в голове, закрытые глаза, чуть перекошенный рот, кровь, стекающая под воротник рубашки. Однако Вербу почему-то замутило. Глотнуть, что ли, каплю? Жаль, коньяк в «бардачке» «Ниссана», а возвращаться — плохая примета. Она села, завела мотор и снова стала набирать номер Клена.

Позади, взвизгнув тормозами, остановился сверкающий черным лаком «Форд-Скорпио», и двое выскочили из него одновременно слева и справа. Верба буквально захохотала, вминая в пол такую податливую педаль газа. Было очень здорово гнать по пустынной широкой трассе роскошную машину со скоростью почти двести в час и следить в зеркальце заднего вида за свирепым черным «скорпионом», который догоняет тебя, догоняет, но вряд ли догонит, а если вдруг, так сам и пожалеет об этом, потому что здесь на заднем сиденье лежат «калаш» и два запасных рожка, а она теперь, как лев-людоед, она опять узнала вкус крови, она его вспомнила и будет убивать, убивать, убивать их всех, потому что нельзя иначе, потому что в этот осенний желто-голубой, красно-зеленый, яркий, пестрый день, в этот замечательный день так невыносимо хочется жить, но умереть будет тоже здорово, в сущности, это даже неважно — жить или умереть…

— Клен! Вызывает Верба, как слышишь меня? Прием.

Бандиты начали стрелять первыми. Вначале метили явно по колесам, но, не попав, стали брать выше. Раздалось два щелчка по багажнику. Верба пригнулась как раз вовремя: очередная пуля пробила заднее стекло и разворотила подголовник. Да, если в первой машине была группа захвата, во второй сидели просто киллеры. Значит, пора останавливаться и открывать ответный огонь. Или все-таки попробовать оторваться? Чем «скорпион» лучше «Тойоты-Кэмри»?

В этот момент она обгоняла сильно груженную «Ниву» с мягкой мебелью на верхнем багажнике. Черт! Не хватало ей только жертв среди мирного населения! Отрываться, однозначно отрываться!

— Клен! — заорала она в трубку. — Где твои гребаные вертолетчики?

Они специально поехали в понедельник, когда машин поменьше. Да и осень уже — на трассе пусто-пусто. Тимофей выжимал из своего внедорожника все сто десять, мог бы и больше, да уж больно расход бензина тогда возрастает, а еще Маринка жаловалась, что от шума уши закладывает. Жаловаться она начинала уже после восьмидесяти. Что да, то да, «Нива» — машина шумная: мотор ревет, мосты гудят, верхний багажник поет (с грузом особенно), а покрышки вездеходные по асфальту так просто орут как резаные. Но уж очень хотелось поскорее приехать, и потом от высокой скорости самочувствие у Тимофея заметно улучшалось. Так всегда бывало. Он и покурил с удовольствием, и в окошко смотрел радостно на залитые солнцем золотые и красные леса. Эх, запоздалая в этом году осень! А разговаривать было необязательно — все равно ни черта не слышно. Так, обменивались отдельными репликами.

— Смотри, как иномарка нагрузилась!

— Какая иномарка? — не поняла жена.

— Ну, «запарижец», он же «жопорожец». Сейчас развалится, наверно.

Километров пять помолчали.

— Яичную скорлупу не забыл? Почву раскислять.

— Какую скорлупу? А, этот мешок! Валяется где-то внизу.

И опять только ветер по крыше да резина по гладкой дороге.

— Вот бы такая погода устояла!

— Ага. Гляди, как рассекает!

— «Ауди»? — спросила Маринка.

— Нет, вроде «Тойота».

— А за рулем-то, за рулем, смотри — девка! «Новая русская».

— Девку я, к сожалению, разглядеть не успел, — грустно поведал Тимофей.

— У меня сто пятнадцать, а у нее, поди, все сто восемьдесят: как мимо-то просвистела!

— Тим, сбрось скорость, Тим, но я же всегда прошу, а тут еще эти иномарочники носятся, — заныла Маринка.

— Когда носятся, наоборот, надо быстрее ехать, — назидательно произнес Тимофей, — чтобы соответствовать потоку.

Он знал прекрасно, что это полнейшая чушь для четырехрядного почти свободного шоссе с разделительной полосой, просто любил Тимофей полихачить.

— А вот и еще один такой же псих, — сказал он, глядя в зеркальце заднего вида.

— Не вижу, — откликнулась Маринка и повернулась назад.

Неожиданно в зеркальце показался странный предмет. Он падал прямо с неба, но для всего, что могло оттуда падать, был слишком велик. Лист фанеры, выпавший с грузового самолета? Что за чушь! Почему фанеры? И в тот самый момент, когда черная блестящая иномарка попыталась на бешеной скорости совершить маневр, уворачиваясь от падающей хреновины, хреновина эта перестала быть силуэтом на фоне яркого неба, и Тимофей узнал в загадочном предмете родной матрас от дивана, который они с Аликом так долго привязывали. Еще он успел увидеть овальную эмблему компании «Форд» над решеткой радиатора и лица сидящих в машине: за рулем был совершенно квадратный детина с бритой башкой, а рядом — худой и очень смуглый кавказец.